Несломленный город: как спасали от бомбардировок блокадный Ленинград

Сегодня Петербург вернулся на 80 лет назад, когда город назывался Ленинградом. Именно в этот день началась одна из самых тяжелых страниц в истории нашей страны, перевернуть которую не удавалось почти три года — Блокада. 872 страшных дня изменили Северную столицу и ее жителей навсегда. Многие здания были разрушены, не хватало самых элементарных продуктов, но ни на одну секунду не останавливалось производство на ключевых предприятиях. А маскировка города потом вошла во все военные учебники.

Корреспондент МИЦ «Известия» Максим Облендер о событиях, которые нельзя забывать. Подробности в репортаже.

Массированные бомбардировки Ленинграда, скованного блокадным кольцом, начинались на рассвете, продолжались днем и часто не стихали ночью. Тысячи бомб сыпались на город. Но если посмотреть, в этом огненном граде практически все городские доминанты уцелели. Во-первых, отлично работала наша система ПВО. А во-вторых, с воздуха враг видел совсем другой Ленинград. Ленинград, которого на самом деле не было!

Смольный был первым в расстрельном списке фашистов. А немецкие воздушные карты — идеальными. Излучина Невы — как ключевой ориентир. Бомбы падали на «колыбель революции» одна за одной, но та, словно русский ванька-встанька, уже к следующему прилету авиации поднималась из руин. Страдал лишь огромный фанерный макет на площади рядом. Карты-картами, но сверху был виден густой лес — летом зеленый, зимой — белый.

«Придумали такой способ маскировки — вплетали в маскировочную сетку аппликации из листьев, были и настоящие листья. Их периодически меняли и в 1942 году ботаники придумали специальный способ консервации таких листьев», — рассказывает кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Президентской библиотеки Алексей Воронович.

Рядом с лесом — непонятное здание, между пропилеями натянули фальш-фасад. При подлете один в один — дом. Покрасили под камуфляж мосты, завалили их хламом. Со стороны скорее напоминало кладбище кораблей, а не переправы.

«Расчет на то, что пятна определенного тона будут для наблюдателя сливаться с фоном. Мы рисуем контрастные фигуры на поверхности моста. Мост частично попадает к фону, к реке. И вместо моста летчики видят непонятное сооружение», — объясняет доктор исторических наук Кирилл Назаренко.

Целые кварталы макетов вместо нефтебазы в Ручьях, закрашенные позолоченные шпили на фоне серого неба — ничто не выдавало привычный Ленинград.

В блокадном трамвае, на котором ребенком ей приходилось ездить, Валентина Александровна вспоминает — даже для жителей зажатого в кольцо голода и смерти города, он выглядел непривычно.

«Заделывали витрины. Когда были еще доски. Мешки люди таскали с песком. Песком закладывали все входы, для того, чтобы меньше было жертв. У нас было только три памятника незакрытые: памятник Суворову, памятник Кирову и памятник Кутузову и Барклаю де Толли», — вспоминает жительница блокадного Ленинграда Валентина Невская.

Ленинград и звучал по-другому. Немецкая артиллерия судорожно палила по позициям нашей техники, по полям, где грохотали, вспахивающие землю тракторы. Но ни танков, ни тракторов там не было.

«Еще в сентябре 1941 года наш Ленинградский фронт получил отряд звуковещательных станций. Их ставили на автомашины и танки. Это „Додж“ три четверти, он на Ленинградском фронте не присутствовал, а так их ставили на любые автомобили», — рассказывает заместитель руководителя патриотического объединения «Ленрезерв» Елена Буянова.

Эти звуки записывали на портативный диктофон — «Шоринофон», размером с небольшой чемодан.

«Запись производилась посредством микрофона на кинопленку закольцованную. И запись производилась механическим путем. То есть нарезалась как на виниловые и шеллаковые диски», — поясняет сотрудник патриотического объединения «Ленрезерв», преподаватель Военной академии связи Юрий Азизян.

Можно только представить, сколько снарядов впустую выпалил враг, сколько жизней спасло это изобретение. Город ждал прорыва блокады, в нем продолжалась жизнь. Работали театры и музеи.

Значительную часть экспозиции Эрмитажа эвакуировали, но рамы картин оставили на месте, чтобы не занимали место в вагонах. Кроме того, надеялись на то, что победа будет за нами — а так проще все потом вернуть на место. Доподлинно известно — была одна экскурсия: люди смотрели на опустевшие рамы и, слушая рассказы экскурсоводов, что здесь висела та или иная картина, все равно приходили в восторг.

Без памятников и картин, без мостов и порой без целых кварталов город, которого, казалось, нет — был. Для немцев — оставаясь лакомым куском. А для сотен тысяч ленинградцев — утратившим золотой блеск шпилей, бережно укрытым километрами маскировочной сетки и во многом оттого непокоренным.