Убийство из милосердия: чем ещё бельгийцы оправдывают эвтаназию для детей?

Эвтаназия — это право неизлечимо больных и очень страдающих людей на добровольную смерть.  Но если противники этого закона называют эвтаназию взрослых законным правом на самоубийство (а по сути это так), то в случае с детьми решение принимают родители и врачи, а, значит, по сути, это убийство по сговору.

Дебаты будоражат общество. Медики, политики, церковь, юристы. На улицах днем и ночью люди с плакатами. Потому что право на смерть противоречит здравому смыслу. Но быть может, это взгляд здоровых людей? И те, кто стоит с плакатами, до конца не понимают ужаса и боли тех, кто знает, какие страдания испытывают больные дети, чьи дни по сути сочтены?

Одним словом, это трудный этический спор. Бельгия в борьбе за чужую жизнь и чужую смерть - в сюжете шефа европейского бюро Пятого канала Виталия Чащухина:

Эти двери голландской клиники города Гронинген, словно из фильмов Тима Бёртена, ведут, пожалуй, в самое спорное педиатрическое отделение в мире. Именно здесь впервые было предложено умерщвлять неизлечимо больных младенцев – из милосердия.

На первом этаже развернута торговля цветами. Жизнь в Голландии без них – немыслима. Чему угодно, но тюльпанам и розам здесь не дадут завянуть.  Многотысячный персонал и такие гигантские  площади, что пациентам приходится вызывать такси, чтобы добраться до кабинета врача.

Когда по больничным коридорам разъезжают электрокары, в высоком уровне всего остального сомневаться не приходится. Но не технический прорыв, а «нравственная революция» вписала эту клинику в историю мировой медицины. Новую идею для врачей сформулировал он - педиатр Эдуард Верхаген.

Некоторые Вас называют «Доктор смерть», не так ли?

Эдуард Верхаген: «В последнее время всё реже. Но в любом случае мне не очень нравится, когда меня так называют, и я задал бы своим оппонентам вопрос:  как у них поворачивается язык такое говорить?».

Его рука была достаточно холодной, чтобы натолкнуться на мысль – именно такой холодной она и должна быть. Привычное течение жизни в этом университетском городке на севере Нидерландов юридически подкованный доктор Верхаген прервал в начале нулевых, когда в компании других медиков и окружного прокурора написал «гронингенский протокол»: врачи могут убивать больных детей, не опасаясь судебного преследования.

Эдуард Верхаген: «Эвтаназия младенцев — очень редкий феномен. У нас было всего два случая за последние 7 лет. Если говорить в целом о Нидерландах, то с начала нулевых мы умертвили пятерых детей. Одному ребенку было 12, а другие были в возрасте 16-17 лет. Они были смертельно больны раком без всякого шанса на выживание».

Высокий и белокурый, тихий, почти застенчивый, многодетный отец. Но противники эвтаназии сделали из него монстра и детоубийцу; возглавляемое им педиатрическое отделение называли вторым Холокостом, а его самого чуть ли не очередным Гитлером.

Эдуард Верхаген: «Вот это мое рабочее место. Здесь начинаю и заканчиваю день. Здесь мои книги, которые я иногда использую для работы. А эти игрушки на столе, кстати, не только для детей, но и для взрослых, которые иногда нервничают и могут вот так вот отвлечься».

Акт убийства ребёнка – не захватывающий. Родителям дают возможность сказать «до свидания» и с их же одобрения вводят в неокрепший организм ударную дозу успокоительного.

Эдуард Верхаген: «Трудно сказать, что чувствуют педиатры в этот момент, но самое главное для нас – иметь саму возможность эвтаназии».

В 400 километрах от Гронингена – протестующий Брюссель. Бельгийцы уже давно смирились с эвтаназий взрослых, 12 лет она не вызывала ни у кого отвращения, пока депутаты по примеру Нидерландов не вздумали пополнить королевский «клуб самоубийств» детьми.

Бернард Мишле: «В Бельгии ребенок не может купить сигареты или алкоголь, но он должен сам решить за себя, хочет ли он жить или нет? Где логика? Нам не нужна эта эвтаназия! Я еще мог бы представить такой закон 50 лет тому назад, когда медицина была  не на том уровне, на котором она сегодня. Сегодня у нас есть абсолютно все условия и лекарства, чтобы не допустить страдания ребенка перед смертью!».

Врач и счастливый отец из Канады развил эту мысль еще дальше – не дайте умереть, попробуйте вылечить. Он верит в  чудо медицины, потому что сам стал его свидетелем. Его дочь Джессика родилась с тяжелым пороком сердца, оно остановилось бы через несколько часов, максимум – дней. Но после успешных операций – до сих пор бьётся, теперь – и в трогательном видеообращении – к Королю Бельгии.

Дочь Бруно была больна лейкемией. Предпочёл бы он эвтаназию для неё? Нет. Даже если бы Одри сама об этом попросила.

Бруно Виеринкс: «Это никак не связано со зрелостью ребенка. Вряд ли дети могут принимать правильные решения в пользу смерти».

Аргументы противников детской эвтаназии по-бельгийски были весомы, но, кажется, сильнее оказались доводы тех, кто проповедует «новый европейский гуманизм», когда право на смерть должно даваться всем и при рождении». Сенат страны сказал своё слово в конце прошлого года: 50 за, 17 – против. Голосовавшая на этой неделе Палата Представителей -  тоже аплодировала сама себе, настаивая на легализации убийства детей из сострадания.

Карин Лалье: «Каждый должен решать за себя как он хочет достойно уйти из жизни. Речь не идёт о том, что кого-то насильственно заставят принять смертельную дозу лекарства, мы настаиваем на том, чтобы страдающий ребенок имел возможность избавить себя от страданий».

Таких как она в этом зале оказалось 88 человек. Почти вдвое больше, чем тех, кто выступал против.

Катрин Фонк: «Мы возмущены, что вы не услышали протестующих педиатров и врачей. Возмущены тем, вашими разговорами о том, что дети наконец-то перестанут страдать, как будто при нынешней паллиативной терапии им приходится переносить ужасные страдания. Новый закон небезопасен для нашего общества!».

Безуспешную попытку помешать голосованию в одиночку кто-то предпринял с гостевой ложи… Но решение «парламентского большинства» - почти закон. Последнее слово – за королём. Кто станет первым «несчастным» ребёнком? Широкую известность в Бельгии пока получила только «больная раком 14-летняя Натали, которая мечтает, чтобы её забрали ангелы». Но это - выдуманный для опросов общественного мнения персонаж.

Доктор Верхаген из Голландии уверен, что в действительности таких детей – единицы. Куда сложнее будет посчитать тех, за чью жизнь врачи будут бороться до конца, он и сам придерживается такого принципа.

Эдуард Верхаген: «Эту награду мне присудило Голландское педиатрическое общество за мою работу в педиатрической и паллиативной сфере».

Внизу, по соседству с цветами в клинике города Гронинген как всегда торговали свежей прессой. Этим утром первые полосы голландских газет сообщали жуткие подробности загадочной смерти бывшего министра здравоохранения Элс Борст. Полиция не исключала «убийство из мести»... Кстати, именно Борст в 2001 сделала всё, чтобы легализовать в Нидерландах эвтаназию.

***

Я полагаю, что наше общество еще не готово к серьезному, а в первую очередь спокойному обсуждению таких вопросов. Мы консервативны по сути. Это подтверждает и наш колумнист Анатолий Вассерман.

Анатолий Вассерман:  «Решение о смерти, в том числе и о собственной смерти, ребёнок заведомо не может принять правильно, потому что ему не хватает житейского опыта, и не хватает работы по осмыслению этого опыта, чтобы понять, к чему приведёт такое решение. Соответственно, даже если ребёнок болен, по мнению врачей, совершенно безнадёжно, принимать решение о своей смерти он не может просто потому, что не может понять, к чему это решение приведёт.

Должны ли брать на себя ответственность в таких случаях врачи, родители или вообще судьи, которые по своему служебному опыту должны взвешивать и оценивать последствия чужих решений, это я сказать не могу. Но то, что не может принимать решение об эвтаназии ребёнка сам этот ребёнок, совершенно очевидно из общих соображений психологии и юриспруденции. Если бельгийские депутаты или не знакомы с этими положениями, или считают себя вправе их нарушать, тогда они, в лучшем случае, сами не дееспособны, а в худшем случае преступники, ибо сознательно причиняют ущерб другим людям своим решением».