Лидия Федосеева-Шукшина: «Считаю, что любовь должна быть жертвенной»
3 073
Актриса рассказала, почему в 70-х она снималась только в фильмах Василия Шукшина и как ей жилось с гением советского кинематографа.
Фото, видео: ИТАР-ТАСС/ Александр Саверкин
Перейти в Дзен
Следите за нашими новостями
в удобном формате
Есть новость? Присылайте »
Народной артистке РСФСР и звезде фильма «Калина красная» Лидии Федосеевой-Шукшиной уже 81 год, но она продолжает удивлять общественность своей бурной личной жизнью. В университетские года за ней ухаживал Андрей Тарковский, первым ее мужем был украинский актер Вячеслав Воронин. В середине 60-х Лидия Николаевна стала женой и музой Василия Шукшина и в основном снималась только в его фильмах. После его смерти в 1974-м, 36-летняя актриса осталась одна с двумя дочерьми, но справилась. Как призналась актриса, в этом ей помог бог. После смерти Шукшина она выходила замуж еще три раза. Сейчас Федосеева-Шукшина разводится с пятым мужем — Бари Алибасовым. В интервью Пятому каналу Лидия Николаевна рассказала о своей юности, отношениях с Шукшины и жертвах ради их семейной жизни.
— Сложно ли было выбрать актерскую профессию?
— Нет, мне было абсолютно не сложно. В школе я училась посредственно, потому как я занималась во всех кружках, которые тогда существовали. Я родилась в Ленинграде и ходила во Дворец пионеров на все, что там было: театральные, танцевальные, хоровые — это все были мои. Я мечтала быть только артисткой и больше никем.
— В какой момент вы это поняли?
— Конечно, может быть, это пошло из детства, потому что после войны, первой картиной, на которую папа повел меня в кинотеатр, была «Небесный тихоход». И я помню, какое для меня это было потрясение, когда я увидела что-то на экране. И конечно, убежала от папы и пошла за экран, и была жутко разочарована, когда там не оказалось ни одного артиста. Вообще ничего! Какое-то белое полотно, какая-то белая простынка. И я настолько на папу рассердилась за то, что он меня повел в кино и не объяснил, что это такое.
21-летняя Лидия Федосеева-Шукшина в роли Тани в к/ф «Сверстницы», 1959-й.
Мне очень хотелось побыстрее окончить школу и уехать к бабушке в Подмосковье в Солнечногорск, а там недалеко от ВГИКа, о котором я ничего не знала. И проезжая мимо ВГИКа, после окончания десятилетки, моя тетка родная сказала: «Вот тут учат артистов». Что делает Лида Федосеева? Тут же соскакивает, стучит этому водителю: «Откройте дверь! Мне надо туда!». И все, соскакиваю, бегу.
— Вам хотелось богатой жизни?
— Нет, по поводу «богато жить», мне никогда не хотелось, потому что мы жили, я даже могу сказать, бедно. У нас один папа работал, пять человек семья. Папа работал на мясокомбинате в отделе снабжения и иногда у них там были какие-то магазинчики для своих, где им продавали ломаную колбасу и сосиски — списанные. Он приносил это домой, естественно. Папа мечтал, чтобы я работала где-нибудь на мясокомбинате, потому что мы постоянно были голодные и эти горячие сосиски и колбаса казались такими вкусными. Но я сказала, что буду только артисткой, но буду всегда есть сосиски на экране, которые на нем так и не попробовала.
— Какой вы были в детстве?
— Когда я была маленькой, я была лидером дворового движения. Все дворы, все футбольные площадки, все ребята, все чердаки и все помойки — все мое было.
— Изменился ли ваш характер после поступления во ВГИК?
— Мой характер изменился после поступления во ВГИК. Я жутко испугалась. Причем, несмотря мой бойцовский и такой хулиганский, в хорошем смысле, характер, я боялась вообще какое-то грубое слово сказать. Слова «дура» для меня или «дурак», ну это надо было мне в таком гневе быть, чтобы это сказать. Понимаете?
Лидия Федосеева-Шукшина в роли Тани в к/ф «Сверстницы», 1959-й.
Я сразу же попала в общежитие и поэтому, там этих грубых слов не было в отличие от того, что сейчас день и ночь слышим с экранов. Я так зажалась и главное, осталась одна. Потому что раньше рядом были мама, папа, братья мои, а тут какие-то незнакомые люди. Но вот что-то меня очень сдерживало. А уж не говорят о том, когда я встретила Василия Макаровича, это я вообще поменялась!
— Вы познакомились с Василием Шукшиным во ВГИКе?
— Да, он учился на курсе Михаила Ильича Ромма, где его сокурсниками были ныне известные Андрей Тарковский и Саша Митта…
— Андрей Алексеевич тоже за вами ухаживал?
— Да, очень даже! Но они с Шукшиным были в разных категориях. Андрей был очаровательный, прелестный! Мы ходили с ними гулять, он читал стихи, спрашивал, какие я знаю стихи, а я срочно ночью что-то выучивала, чтобы не показаться полной дурой. И вот наша первая встреча, я помню, он спросил меня, кого я знаю из женщин-поэтов, а я сказал: «Вот есть такая поэтка Ольга Берггольц». Он сказал: «Как ты сказала?». Я даже не знала, что женщины-поэты называют поэтессы. Андрей был в восторге от меня и понял, что со мной можно дружить. От меня можно что-то взять!
Потом он Шукшину говорил: «Она так рассказывала о Ленинграде, о своих дворовых ребятах, о школьных учителях и так все это показывала! Я в нее влюбился». Он и правда в меня влюбился. Пришел к нам в общежитие, встал на подоконник и сказал: «Если ты не скажешь, что ты меня любишь, я выброшусь из окна». Я смотрела на него и думала, выбросится или нет? Но сказать не могла, потому что я к нему замечательно относилась, но любви-то не было. Очаровательный мальчик, который девочкам всем очень нравился. Он так умно говорил, что я думала: «Господи, боже мой, когда же эти наши свидания закончатся?». И я ему сказала, что конечно, я его люблю. А он сказал: «Пойдем в лес». Мы пошли в лес, но нет, нет…
— Вас не смущало, что Василий Шукшин был членом КПСС, а вы нет?
— Но извините, отец — враг народа. Он был расстрелян, в 1956-м реабилитирован, но они тогда, когда жили в этой деревне, они были дети врага народа. И попробуй не вступить в партию, попробуй не вступить в комсомол и так далее. И больше того, когда он был у нас секретарем комсомольской организации, меня вызвали к нему. Боже! Я когда увидела его… Ну, он, как-то мне никогда не нравился. Когда Шукшин снимался в «Двух Федорах», он ходил в этой гимнастерке, в сапогах и ни на кого не смотрел. У него всего время ходили желваки и я поняла, что он вообще никого не видит, никого не любит.
Я пришла к нему, а Сережа Никоненко научил меня какой-то Ленинской фразе: «Почему я не вступаю в комсомол, в партию…». Я с трудом это выучила и выпалила это так, что ему стало неудобно говорить на эту тему. Василий Макарович потом на меня так посмотрел, как на какую-то диву, которая знает Ленина наизусть и не собирается в партию и сказал: «Ну иди». Наши поехали на целину, а я не комсомолка осталась в Москве. Замечательно было! Я снималась и зарабатывала, даже немного родителям помогала.
— Когда вы поняли, что влюблены в Василия Шукшина?
— Он попал в мое сердце в 1964-м после окончания уже Герасимовского курса. Его ученик Эдуард Бочаров набирал на свою первую картину «Какое оно море?», а на главную роль был приглашен Шукшин и я. Но я пробовалась с другими замечательными актерами, но взяли Шукшина. Я была очень недовольна и посмела как-то пойти к Тамаре Федоровне и спросить, зачем берут именно его. Она мне ответила: «Шукшин — это наш Чаплин. Он только музыку не пишет». И тогда я подумала: «Как интересно, ладно! Пусть снимается! Познакомимся!». Разрешила я.
Василий Шукшин и Лидия Федосеева-Шукшина в к/ф «Какое оно море», 1965-й.
И вот тогда мы познакомились сидя в поезде. Перед этим, когда поезд уже отошел, вижу, бежит по платформе мужчина с кривоватенькими ножками. Мне очень нравятся мужчины с кривоватенькими ножками после этого. Бежит такой и вдруг у него из пиджака, мятого такого, дешевого, выпадает зубная щетка и порошок. И он хотел наклониться, а в это время из другого кармана бутылка вина упала. Он, конечно, не знал за что браться, но поднял бутылку.
Он уцепился за наш вагон: «Ой, ребята, я не туда попал!». А они видят, что бутылка вина валяется, я не пила, но ребята-операторы естественно и такие: «Да туда! Туда!». Он к нам в купе сел и вот тут то и началось! Он пел, рассказывал о Разине. Мы были очарованы Шукшиным. А потом он попросил меня спеть песню «Калина красная», которая тогда была в моде. Василий был потрясен и я поняла, что вот тут то все и началось.
— Чем вы пожертвовали в отношениях с Василием Шукшиным?
— Я вообще считаю, что любовь должна быть жертвенной, обязательно. А женщина, она всегда должна приносить себя в жертву, тем более для любимого человека. Именно так я жила с Шукшиным. Семь лет я не снималась, меня, конечно, приглашали, но было достаточного одного его взгляда чтобы понять, что я буду появляться только в его фильмах.
Он видел, что я талантливая и внушил, что я должна играть характерные роли. Наверное, это была ревность, но Шукшин все сваливал на заботу о детях. Он делал это так бесхитростно, но я была предана ему и послушна, что думала: «Ну, какое кино? Ну, подумаешь, кино! Тоже мне актриса великая! Вот рядом гений живет, ну так служи ему».
— Как вы пережили смерть Василия Макаровича и начали жизнь заново?
— Господь, наверное, помог. Я молилась, чтобы и мне, и детям какое-то утешение было. Уж очень душа болела от того, что этот человек ушел. И слава богу, что я православный человек, я верующий человек и есть монастырь, куда я могу приехать к своему духовнику. Поделиться с ним и рассказать о том, что меня беспокоит, что болит. И мне потом так легко, потом я причащаюсь. Мне так хорошо становиться. Какое счастье, что я верю в бога, что есть чудо. Какое счастье, что господь все видит, помогает мне и ведет.
Василий Шукшин и Лидия Федосеева-Шукшина с дочерьми Марией и Ольгой.
Понимаете, я верю в бессмертие души и поэтому я знаю, что Василий Макарович все видит, все знает. Захожу иногда в кабинет и говорю: «Вась, ты мне прости. Ради бога, прости! Дурная я, дурная! Ну, правда, я исправлюсь, пойду, исповедуюсь». Его не стало, когда мне было 36 лет, а ему 45. Вот так раз и человека нет! Человек столько сделал, столько наработал, написал! Столько было у него задумок! И нет, а я живу. А что я живу? Кому я нужна? А, детям нужна. А, маме нужна. Понимаете, вот как-то поговорю с ним и мне легче становится.
— Вы не препятствовали решению Марии стать актрисой?
— У меня очень хорошие девчонки, я довольна ими. Мне нравится, что они сами выбирают свой путь. Маша все-таки окончила ин. яз: «Ой, нет, никакая актриса! Я никакой актрисой не буду, я не хочу, не надо! Вот у нас есть одна актриса!». Сейчас она говорит, что не представляет, как можно жить без актерских работ. Маша вспоминает такую фразу, которую я не помню: «Надо выходить замуж за режиссера, чтобы он тебя снимал!». Я ей сказала, что такого не говорила.
Беседовал Андрей Ургант
Это интервью было записано 6 сентября 2009 года.
Передача «Встречи на Моховой» впервые вышла в эфире «Пятого канала» в 2006 году. Съемки проходили на Моховой улице, в студии Учебного театра Санкт-Петербургской театральной академии. В эфире программы «Встречи на Моховой» ее ведущие Андрей Ургант и Ника Стрижак беседовали с артистами, режиссерами, писателями и певцами. За годы эфира в кресле гостя успели побывать Сергей Безруков, Александр Невзоров, Александр Розенбаум и многие другие. Интервью, записанные в рамках программы, не теряют актуальность даже спустя годы.
748 мм рт. ст.
80%