«Меж двух озер»

Это важнейшая линия коммуникации, живой путь между Центральной, Северной и Восточной Россией. Это место, где география определяет историю, а история Свири оказывается прямым отражением истории России.

Лев Лурье:Это великая русская река Свирь, ее длина составляет 268 километров. Она вытекает из Онежского озера и впадает в Ладожское. Это кратчайшее расстояние между двумя крупнейшими озерами Европы, кратчайшее расстояние между двумя бассейнами – бассейном Каспийского моря и бассейном Балтийского моря. Здесь, в этих местах, география определяет историю. Это линия коммуникации, это живой путь между и Центральной Россией, Северной и Восточной.

В Средние века Присвирье – одна из самых западных территорий Господина Великого Новгорода. Новгородцы ведут себя наподобие испанских конквистадоров. Они движутся по дебрям и пущам, передвигаются по каньонам маленьких речек, покоряют местные народы – весь, карелу и других язычников. Они ставят здесь православные храмы, для того чтобы показать, кто в доме хозяин. Но и после потери Новгородом независимости он сохранял экономическое и культурное влияние на эти места.

Алексей Торопов, журналист:Предки моей мамы - новгородские купцы. Вообще, здесь большинство людей – потомки городских переселенцев из Новгорода, Пскова и крупных деревень.

Непроходимые леса, болота, медведи и волки, жестокие зимние морозы. Таково лицо этого сурового края. И все же сюда постоянно устремлялись новые и новые толпы мигрантов.

Лев Лурье:Посвирье – это фронтир, это граница между русским Севером и Восточноевропейской равниной. Здесь начинается территория свободы. Здесь невозможно было закрепостить человека, потому что он всегда мог бежать. Люди рубили здесь избы, били белку, горностая, занимались обменной торговлей и существовали гораздо более свободно, чем крестьяне в континентальной, центральной России.

Лидия Федотова, краевед:Все деревни, как и Пигма, развивались одинаково. У нас здесь не было крепостного права, крестьяне были государственные. Конечно, был порядок, платили налоги. Лесом пользовались сообща, община решала, какой лес можно продавать, а какой нет. Строевой лес никогда не продавали, потому что нужно было построить дома для своих сыновей. Каждый отец обязан был построить дом для своих сыновей.

В XVIII веке Санкт-Петербург активно строился, воевал, а хороших дорог к нему не было. Чем строить дороги, легче было использовать реки. По ним в новую столицу доставляли живую силу, продовольствие, стройматериалы и военные корабли, строившиеся на верфи в Лодейном Поле. Свирь стала одной из главных судоходных артерий.

Лев Лурье:Свирь для судоходства река очень тяжелая. Здесь мели, перекаты, пороги, поэтому движение судов без лоцманов невозможно. Все деревни на протяжении ста двадцати верст от Ивин до Лодейного поля были лоцманскими деревнями, то есть практически все взрослые мужчины занимались судовождением и имели от этого изрядный доход. Лоцман – это специальность, на которую выдается особое разрешение, и поэтому мужики Присвирья носили вот такие лоцманские жетоны, которые передавались, как правило, по наследству - от отца к сыну.

Валентин Дегурко, гидротехник:Здесь была глухая тайга. Люди ловили рыбу, охотились, земледелия как такового не было. Деревеньки, которые стояли по берегу Свири, занимались в основном обслуживанием проходящих судов.

Начало XIX века – создается Мариинская водная система, которая соединяет Волгу с Балтийским морем. Теперь Свирь приобретает еще большее значение. По берегам ее еще сто лет люди будут жить богато. Они охотятся, держат коров, растят яблоки и картошку. Но главное дело - речное. На лоцманские доходы строятся сотни церквей, больших домов, школ.

Лидия Федотова, краевед:Их считали богатыми. Кроме лоцманов, почти в каждой семье были матросы на пароходах и капитаны потом. Бедных людей в деревне было мало, все жили как-то обеспеченно: кто-то побогаче, кто-то победнее, но слишком бедных было всего несколько человек. Например, у меня папа был небогатый человек, только работал в школе, а семья была большая. Я родилась в 1936 году, но я была седьмым, если не восьмым человеком в семье.

Иван Шлипаков, краевед:Рядом с этой часовней стоял дом члена Государственной думы Михаила Гавриловича Аристарова. Он был простой крестьянин. Я уже его, конечно, не застал, потому что родился позже, но знаю, что он был на самом деле умный, хороший крестьянин. Он как депутат много делал пользы для местных людей. В 1918 году он умер, но умер уже при советской власти. Его дом здесь самый красивый.

Технический прогресс окажется губительным для приречного благоденствия. В конце XIX века строятся железные дороги – конкуренты судоходства, а затем наступают и более серьезные перемены.

Лев Лурье:Еще до революции группа крупных инженеров выдвинула такой утопический проект – построить каскады ГЭС на всех крупнейших российских реках. Но тогда руки как-то не дошли. Вдруг в 1921 году Ленин провозглашает план электрификации всей страны – знаменитый план ГОЭЛРО. Выполнять его на Волхове и Свири доверили знаменитому инженеру Генриху Графтио, он предлагает построить на Свири три электростанции, которые должны были снабжать Петроград электричеством и одновременно облегчить судоходство на этой порожистой реке.

Александр Пименов, гидротехник:Была большая потребность в электроэнергии. Это одна причина, а вторая причина - нужно было возобновлять судоходство по данной артерии, поскольку глубина реки Свирь до строительства ГЭС составляла порядка двух метров.

Валентин Дегурко, гидротехник:Строительство этой электростанции проходило на мягких грунтах. В мире еще такого не было. Иностранные консультанты приезжали на место строительства, рассматривали. Они рассказывали, что электростанцию такой мощности строить нельзя на мягких грунтах.

Александр Пименов, гидротехник:Мой отец работал на строительстве ГЭС. Он начал работать простым рабочим. Были оползни, поэтому многие работы приходилось многократно переделывать.

Плотина Нижнесвирской гидроэлектростанции приподняла уровень воды в реке от Свирьстроя и ниже по течению. Тогда прибрежные деревни понесли первые потери. Церквями, домами и целыми улицами пришлось пожертвовать в пользу судоходства и энергетики.

Иван Шлипаков, краевед:Этой церкви теперь уже нет. В 1932 году ее ликвидировали. Говорили, что здание это, когда поднимется вода Свири, будет затоплено. Но не будь в то время гонения на религию, она могла бы стоять на своем месте.

Лидия Федотова, краевед:Деревня разрушалась. Самые красивые, большие дома стали сносить. Их разбирали, а люди не желали уходить. Как-то страшно им было покидать свое место, они любили свои дома. Поэтому все переживали, не знали, к чему это приведет и как это отразится на их жизни. Когда стали строить электростанцию, все переживали по этому поводу. У моей бабушки дом тоже был на берегу.

Свирские жители не стали покидать родной край. Снесенные дома были заново отстроены, как позволяла новая линия берега. Лоцманские услуги по-прежнему востребованы от Вознесенья и до Подпорожья. Следующий удар по когда-то богатому краю нанесла Великая Отечественная война.

Лев Лурье:Уже летом 1941 года финны заняли Олонецкий перешеек, это между Ладогой и Онегой. Они вышли на берег Свири, форсировали ее, захватили плацдарм в районе Подпорожья, а правый берег реки укрепили. Это бронеколпак финского дзота, который оказался под водой после того, как построили Верхнесвирскую ГЭС.

Финны не торопились продвигаться к Ленинграду, с удобством разместившись на Свирских берегах. Они ждали, что немцы выйдут к ним навстречу. В больших городах до сих пор бытует легенда, будто финны, в отличие от немецких оккупантов, были добрые и не угнетали местное население. Очевидцы вспоминают другое. Почти все жители деревень Присвирья были угнаны в концлагеря. Да и те, кто оставался на воле, терпели жестокий голод.

Алексей Торопов, журналист:Наша семья была в концлагере номер пять. Это был один из самых крупных и самых страшных лагерей. Мои сестра и брат умерли, на грани смерти была мама.

Галина Репякова, цветовод:Нам давали пригоршню поедухи. Хочешь сухой ешь, хочешь мочи в воде. Наша бабушка умерла сразу.

Советских военнопленных финны содержали в отдельных лагерях. Условия там были еще хуже: из русских выбивали информацию о расположении войск и о партизанах.

Иван Шлипаков, краевед:Каковы были допросы, этого уже никто не знает. Но Иван Мишагичев говорит, что умирали на допросах – били до смерти. Людей морили голодом. Горячей пищи не давали.

За побеги строго карали. Тем не менее, военнопленные раз за разом пытались бежать, ведь другой надежды на спасение от финской лютости у них не было.

Иван Мишагичев, сын советского военнопленного, животновод:Он получал розги и снова бежал. Снова возвращали, снова били, но потом, когда он в третий раз убежал, ему уже простить не могли.

Финны были не вежливыми гостями, а настоящими оккупантами. Но все же они относились к русским с меньшей остервенелостью, чем немецкие войска под Ленинградом. У финнов не было установки на тотальную войну и не было идеи расового превосходства.

Иван Шлипаков, краевед:Наши дети общались с финнами, ходили из лагеря под проволоку и просили. Финны помогали, даже солдаты. Ведь у них остается еда. Помогали особенно девочкам, мальчишек не любили.

Алевтина Комзикова, животновод:Я ходила к финнам хлеба просить под проволоку. Они называли меня "пойга", это девочка или мальчик по-фински. Я просила хлеба. Один погладит по голове, другой в котелочек мне что-то выльет, третий свои галеты мне отдаст.

К концу войны работоспособную часть заключенных концлагерей стали распределять по хозяевам на финских и карельских хуторах. По воспоминаниям, жизнь русских батраков была уже более сносной.

Алексей Торопов, журналист:Большую часть разбросали по хуторам, нас сделали батраками карелов. Там уже можно было какой-то гриб сорвать, поймать рыбину, это помогло уцелеть многим.

В 1944 году финнов выбили со Свири. Пленных освободили. Угнанные в Финляндию стали возвращаться домой. Невеселым было это возвращение. Такой нищеты в этом краю никогда не знали.

Лидия Федотова, краевед:Я всегда плачу, когда вспоминаю, как они работали. Трудились в основном женщины, потому что очень много мужчин погибло.

Галина Репякова, цветовод:На работу не выйти боялись, выходили регулярно. Хотя знали, что не заработаешь нисколько. Естественно, не было ни отпусков, ни выходных.

Алексей Торопов, журналист:В нашем классе из тридцати учеников папы были у троих, остальные не вернулись.

Лев Лурье:Район Свири около города Подпорожье - самый порожистый, строить гидроэлектростанцию с плотиной здесь решено было очень рано. К началу войны она еще не была закончена, а во время войны советская авиация ее разбомбила по стратегическим соображениям. Только в 1952 году ГЭС приобрела те очертания, которые она имеет сегодня. С этого момента, с 1952 года, Свирь на всем ее протяжении стала судоходной.

Профессия лоцмана, которая была так необходима раньше, теперь стала бессмысленной. Цивилизация лоцманских селений ушла в прошлое. Надо было начинать жизнь заново. Речное дело по-прежнему создавало профессии и места работы.

Валентин Дегурко, гидротехник:Люди начали работать на пристанях. Пассажирское движение увеличилось. Нужны были работники.

Ида Фарисеева, садовод:Свекор мой работал бакенщиком: ездил и зажигал фонари, которые освещали реку для пароходов и служили для сигнализации.

Выручали и земля, и богатейшее лесное хозяйство. Сплав леса по Свири был хорошим денежным подспорьем, специальностью и развлечением жителей края.

Однако уже в конце 60-х годов и эта жизнь стала разрушаться. Тогда распоряжением центра многие деревни Присвирья были признаны бесперспективными, закрывались леспромхозы. На долгие годы район стал захолустным.

Лев Лурье:Я много раз бывал на Свири в последние годы, и эти места производили довольно жалкое впечатление. Природа вроде бы роскошная, а люди живут бедно. Отсюда уезжали. Но вот сейчас, в последнюю поездку, мне показалось, что что-то меняется. Во-первых, здесь небывалое количество судов. Навигация по количеству теплоходов бьет все рекорды. Во-вторых, ощутимо новое строительство. Прав Василий Ключевский: «Река – друг русского человека». Жизнь как будто возвращается на ее берега.