«Граф ленинградской сцены»

Незадолго до смерти с присущей ему иронией он расписал порядок своей будущей панихиды: "К своей собственной панихиде я отношусь как к премьере, в которой мне предстоит сыграть новую роль".

Лев Лурье: 29 декабря 2006 года по парадной лестнице Театра имени Веры Федоровны Комиссаржевской спускалась траурная процессия. Петербургские зрители прощались с народным артистом России Станиславом Ландграфом, он работал в этом театре сорок шесть лет. Он представлял себе свою жизнь как жизнь перед зрителем. Даже это прощание он предусмотрительно мизансценировал. Это был последний артист великой ленинградской школы.

Это Петрекирхе – главная церковь немецкого Петербурга. Немцев в городе было много, а вот предки Ландграфа перебрались сюда еще при Петре Великом. Это были квалифицированные ремесленники. Отец его - военный инженер, маркшейдер, человек старой культуры и старого образования.

Станислав Ландграф родился в Ленинграде в 1939 году. Ему не исполнилось и года, когда семья оказалась на Колыме. В Европе началась война, и военных с сомнительными фамилиями переводили подальше от границ. Для семьи это несомненная удача. С такой фамилией лучше оставаться на свободе в Колыме, чем обживать камеры Литейного или Лубянки. Волею судьбы детство Ландграфа прошло среди ссыльных и зэков.

Уже в детстве Станислав Ландграф выделяется среди сверстников: красив, статен, отличная дикция, правильный и богатый русский язык. Первые уроки театрального мастерства он получает по возвращении в Ленинград в Театре юношеского творчества при Дворце пионеров. Руководит ТЮТом гениальный педагог Матвей Дубровин. Результат на лицо. С первого же захода Ландграф поступает на актерское отделение Ленинградского театрального института. Курсом руководит Елизавета Тиме. Помощник – Игорь Горбачев. Оба актеры одного театра – Александринского, коллектива, где традиционно на первом месте не режиссура, а актерское мастерство. Но Ландграф распределился не в Театр драмы имени Пушкина, как тогда называли Александринку, а в Комиссаржевку.

Лев Лурье: В 1966 году в Театр имени В. Ф. Комиссаржевской приходит главный режиссер Рубен Агамирзян. С этого времени Станислав Ландграф решительно является главным актером театра. Он играет главные роли, и зритель театра Комиссаржевской знает – если в спектакле Ландграф, то это хороший спектакль. Ходят на Ландграфа.

Александр Новиков, заслуженный артист России: Ландграф мог всю свою роль простоять или просидеть. В этом смысле он был удивительно скуп, ему не нужно было ничего, кроме слов.

Елена Герусова, театровед: Он, конечно, был премьером Комиссаржевки. Думаю, что театр Агамирзяна без Ландграфа не сложился бы. Ему, как режиссеру, такой холодный, аристократический типаж был просто необходим.

Александр Новиков, заслуженный артист России: Станиславу Николаевичу не нужно было ничего, кроме текста. Этим он меня очаровывал во всех своих ролях, в отличие от огромного большинства сегодняшних артистов более молодого поколения. Считается, что если ты на сцене не танцуешь, не пляшешь, если ты играешь сцену, скажем, любовную и при этом не носишь на себе партнершу, не крутишь ее над головой, не подбрасываешь, не макаешь в воду, то это вроде бы ты ничего и не играешь.

В 70-ые годы Театр имени В. Ф. Комиссаржевской специализируется в основном на пьесах не всегда совершенных драматургов из союзных республик. Важнейший прорыв – знаменитая «царская» трилогия Алексея Константиновича Толстого. Либеральный монархист Толстой сопротивления советской цензуры не вызывал, а всякая пьеса о царях заведомо любопытна зрителю. Учебники по русской истории неимоверно скучны, а перипетии царской власти средневековой Руси вызывают огромный интерес – в них ищут аналогии жизни современного Кремля. Ландграф играет Бориса Годунова – и это настоящее событие.

Елена Герусова, театровед: Он был актер думающий, актер интеллектуальный, и благодаря этому здесь возникала тема интеллектуального рока. Ты знаешь, что ты царь, поэтому ты должен действовать именно так. И неважно, страдаешь ты или нет. Сила разума превращала аморфные российские трагедии в спектакли эстетической школы, когда в борьбе разума и чувств побеждает разум.

Режиссер Рубен Агамирзян старается не ссориться с начальством. От своих подчиненных он требует того же – раз и на всегда отбивает охоту жаловаться в высшие инстанции. В театре строгая иерархия. Ландграф в Комиссаржевке парторг, а по совместительству – правая рука режиссера и его любимый актер – фактически его соправитель.

Вера Ландграф, художник по гриму, заслуженный работник культуры России: Рубен официально заявил: «Импровизировать разрешаю только Стасу». Так оно и было.

Борис Соколов, народный артист России: Станислав Николаевич был парторгом. Они с Рубеном Сергеевичем часто ходили по разным инстанциям, достаточно много сделали для театра: и для актеров, и для других сотрудников, и для того, чтобы у театра были деньги. В общем, Станислав Николаевич был довольно активный в этом плане человек.

Лев Лурье: Товстоногов как-то в городе встретил своего старинного ученика и спросил его: «Рубен, над чем Вы сейчас работаете?». А тот говорит: «Георгий Александрович, ставим пьесу о Чехове «Насмешливое мое счастье». «А почему, Рубен, именно почему пьесу о Чехове?». «Ну, у меня есть артист Ландграф, он может играть Антон Павловича!». На что Товстоногов заметил: «У меня есть артист Стржельчик, но ведь я не ставлю пьес о Чехове…».

Из-за особого положения Ландграфа в театре, ему не так часто приходится решать по-настоящему сложные творческие задачи. У Товстоногова, Эфроса или Ефремова артисту нередко давали роль, противоречащую его сложившемуся амплуа. Кирилл Лавров одновременно играет Молчалина и Ленина, а Евгений Евстигнеев – Луначарского и Голого короля в пьесе Шварца. Агамирзян задач на сопротивление не ставит. Он использует стать и мастеровитость Ландграфа как данность.

Борис Соколов, народный артист России: Когда Рубен Сергеевич пришел в театр и застал здесь «понизовую вольницу», ему нужно было на кого-то опереться. И он выбрал Станислава Николаевича: заключил с ним, как гласит одна из легенд Театра им. В. Ф. Комиссаржевской, некий эдакий союз. Ты будешь у меня хорошо занят, а с твоей стороны нужно то-то, то-то и то-то. Нам нужно делать театр вместе.

Александр Новиков, заслуженный артист России: Интонация у Ландграфа неповторима, таких интонаций не будет больше никогда. Он, возможно, не является артистом-лицедеем, нельзя сказать, что от спектакля к спектаклю его было не узнать. Но его прелесть совершенно не в этом. Он мог просто выйти, встать в луче света и говорить. Он завораживал, он мог держать внимание часами.

В истории ленинградского театра мало таких идиллических судеб, как у Станислава Ландграфа – по крайней мере, внешне. Его ценит начальство, обожает режиссер, любит зритель. Для актрис он идеальный партнер – сыграть с ним мечтает любая.

Наталья Орлова, заслуженная артистка России: Со Стасом всегда было очень спокойно и комфортно. Во-первых, для него женщина была превыше всего. Он обожал своих партнерш.

Татьяна Кузнецова, заслуженная артистка России: Ландграф – это всегда нежность, всегда юмор и всегда поддержка. Какое бы у него ни было настроение, как бы он себя ни чувствовал, он всегда был опорой. Я помню это ощущение абсолютной защищенности рядом с ним.

Лев Лурье: Театр – это храм, сказал Белинский, и, действительно, в 60-70-е годы существовали театры мощной режиссуры, которые учили, которые навязывали эстетику, которые определяли мировоззрение. Это Большой драматический театр Товстоногова. А театр имени Веры Комиссаржевской – это традиционный русский театр. Таким были, например, Александринка в XIX веке или московский Малый театр. Это место, где люди смотрят душеполезное зрелище, где замечательно играют актеры. После выхода из зрительного зала остается ощущение правильно проведенного вечера. Душа очищается.

Офицерский сын Ландграф обладал офицерской статью. Ему бы играть белогвардейских офицеров, но советские пьесы о Гражданской войне настолько ужасающе идеологичны, что Агамирзян предпочитает их вовсе не ставить. И вот, наконец-то, в театре берутся за «Дни Турбиных» Михаила Булгакова. У Станислава Ландграфа роль, которая ему подходит как никому – роль Алексея Турбина.

Протестантская этика – это трудолюбие, помноженное на бережливость, аккуратность и надежность. Ландграф как будто унаследовал от своих немецких предков именно эту систему ценностей. Он был начисто лишен того, что Станиславский называл «кабатинством» – склонность артистов к сплетням, интригам и бесконечным посиделкам. Одна жена. Одна профессия. Один театр. Всю жизнь – ничего постороннего.

Вера Ландграф, художник по гриму, заслуженный работник культуры России: Он никогда в жизни не опаздывал. И перед тем, как выйти на сцену, особенно не разговаривал, не тратил своих сил. К каждому своему рабочему дню он относился чрезвычайно серьезно.

Валерий Дегтярь, народный артист России: Он играл как минимум по двадцать спектаклей в месяц, и это при высочайшем уровне его ролей. Конечно, Ландграф работал на износ.

У Ландграфа свой зритель. Он любит актера за то, какой он есть. Всегда в одном амплуа. С мало меняющейся интонацией. Физически совершенный. Профессионально безупречный. То, что Станислав Ландграф прекрасный мастер перевоплощения, в Ленинграде узнали только благодаря пьесе Григория Горина «Забыть Герострата».

Борис Соколов, народный артист России: Даже странно было: он всегда такой сухой и подтянутый, а в «Забыть Герострата» он выглядел совсем иначе. Это был шалопай, гнида с очень мощной идеологией. Он играл это потрясающе.

Елена Герусова, театровед: Возможность выйти за пределы своей фактуры, которая диктовала ему быть на сцене даже не Байроном, а именно что аристократом, была привлекательна. Здесь он мог стать свободным комедиантом. Фактура мешала ему. На самом деле, он был, конечно, артистом, а не манекеном, не демонстратором своей великолепной внешности.

Лев Лурье: Ландграф – человек специальной ленинградской цивилизации. Еще в шестидесятые годы были такие ленинградские дамы, которые помнили бонн и знали, как одеваться. Они, конечно, обеднели, но каждый вечер надевали свои чернобурки и шли в филармонию или в театр, а в воскресенье ездили в Павловск собирать осенние листья или шли на выставку в Эрмитаж. Вот эти дамы ценили в актере профессионализм. Для них актерами были прежде всего Владислав Стржельчик, Игорь Дмитриев и Станислав Ландграф.

Владимир Крылов, актер: На «Французских штучках» у Станислава Николаевича Ландграфа и у Бориса Михайловича Соколова были две подруги-поклонницы. Они постоянно покупали билеты первого ряда и постоянно приносили на поклон им цветы и какие-то свертки.
Выходил сначала Борис Михайлович Соколов, кланялся, ему давали сверток (он принимал его уже как должное, потому что это происходило каждый спектакль), потом то же делал Станислав Николаевич. Если в какой-то день подарка не было, они начинали беспокоиться.

Несмотря на феноменальный успех у женского пола всех возрастов, Станислав Ландграф был женат однажды и навсегда. В театре их пару так и прозвали - Граф и Графиня. Графиня – Вера Николаевна Ландграф – на работе с помощью грима помогала создавать супругу актерские образы, а дома – терпеливо сносила посягательства со стороны многочисленных поклонниц.

Вера Ландграф, художник по гриму, заслуженный работник культуры России: Звонит мне мама: «Ой, Вера Николаевна, а вот моя дочь безумно влюблена в Станислава Николаевича». Я говорю: «Так, а что вы от меня хотите?» Она в свою очередь спрашивает: «А у вас есть дети, вы хорошо живете? Вы понимаете, моей дочке двадцать восемь лет. Она одна и так его любит, что попала в лечебницу. Вы не можете попросить Станислава Николаевича, чтобы он ее навестил?». Подобных историй было очень много. Подбрасывали записки, вся входная дверь была усыпана ими, иногда были цветы, а иногда всякая пакость.

26 октября 1991 года во время действия «Дней Турбиных» умирает Рубен Агамирзян. Постепенно исчезают из репертуара театра поставленные режиссером спектакли. Наступают новые времена, меняется состав труппы. 90-ые годы для многих артистов и многих театров стали трагическими. Ряды театральных зрителей поредели. Когда нет хлеба, не до зрелищ. Возвращаться по неосвещенным улицам из театра стало элементарно небезопасно. Только в жизни Ландграфа как будто ничего не меняется.

Владимир Крылов, актер: Он говорил всегда: «Вот сейчас попытаюсь плохо играть, но ведь знаю, что у меня не получится». Он как бы с юмором к игре относился.

Геннадий Орлов, тележурналист: Роль Станислава Николаевича в моей жизни была, конечно, очень велика. Ведь с моей женой он сыграл очень много спектаклей. О Станиславе Ландграфе всегда шла хорошая такая слава. Он не топтал чьи-то трупы, чтобы пробиться вверх. Просто все, что он делал, было удачно.

Лев Лурье: Станислав Ландграф был человеком литературы. Это его гримуборная, она расписана эпиграммами. Эти эпиграммы были вполне профессиональны, не хуже, чем у Валентина Гафта или даже у Леонида Филатова. Он писал много, писал репризы для знаменитого пародиста Чистякова, писал тексты песен для театральных постановок, лирические стихи, пьесы. Даже целая книжка его прозы, драматургии и поэзии вышла. Но Ландграф был человеком темы пути. Он был прежде всего артист и не хотел становиться никем иным.

Человек невероятной творческой дисциплины, получающий наслаждение от самой игры, Ландграф был словно создан для новой театральной свободы. Он как будто переживает вторую молодость. Наконец-то он становится известен всей стране по роли критика Латунского в фильме Бортко «Мастер и Маргарита». В театре Приют Комедианта и многочисленных антрепризах Станислав Ландграф играет характерные роли в пьесах Островского.

Лев Лурье: Биографии актеров хорошо продаются, потому что они бурные – много браков, какие-то безумные влюбленности, один театр, другой театр, киносъемки, телевидение. Ландграф в этом смысле – исключение. Его трудовая книжка всегда лежала в Театре имени Комиссаржевской. Он жил на одной и той же улице Итальянской, по которой ходил в этот театр, расположенной здесь же. У него была одна жена, с которой он познакомился в театре, и которая заведовала и заведует гримерным цехом этого театра.

Станислав Николаевич Ландграф умер от сердечного приступа за рукописью новой редакции пьесы «Забыть Герострата», которую сам собирался поставить. Незадолго до смерти с великолепной мрачной иронией он расписал порядок своей будущей панихиды: «К своей собственной панихиде я отношусь как к премьере, в которой мне предстоит сыграть новую роль…».

Борис Соколов, народный артист России: «Порядок моей панихиды таков: выход и вход свободные, возраст неограничен. Присутствие по долгу службы необязательно, желательно по зову сердца, за переаншлагом не гонюсь, лучше мало, но искренне, чем много, но притворных. И так далее… курить во время панихиды разрешаю всем, даже почтенному караулу, не отходя от предмета почета, то есть от меня».