«Неготовое платье»

Граждане СССР успели заразиться вирусом индивидуализма, и жизнь общества неизбежно стала идти параллельно жизни государства. Пока одни занимались самиздатом и диссидентством, другие (и их было куда больше) строили особую моду, которая не имела никакого отношения к той, что создавали советские фабрики. Стремление по-иному одеваться и выглядеть становится массовым.

Лев Лурье: Вся жизнь - игра. Для игры требуются костюмы. Один костюм означает: «Я недотрога». Другой: «Я умница». Советская власть, как и всякая тоталитарная власть, стремилась сделать всех одинаковыми. Но люди не хотели быть одинаковыми - о том, где одевались советские женщины, и пойдет речь в сегодняшней передаче.

Галина Синцова, генеральный директор фабрики «Первомайская заря»: Мы, русские, всегда больше уделяли внимания своей одежде, потому что у нас, может быть, ничего другого и не было.

Лилия Киселенко, дизайнер: Во все времена советские женщины находили места, где брали ткани, шили, мастерили, переделывали, перелицовывали, это на самом деле один из самых интересных таких периодов, когда все были модно одеты, притом, что в магазинах ничего модного не было.

Галина Габриэль, искусствовед: Крылатая фраза из какого-то фильма: «Умру, и так никто и не узнает, какой у меня вкус» - была очень актуальна.

Тридцатые годы. Индустриализация всей страны. Население деревень в массовом порядке переселяется в города. В деревне крестьянин всем обеспечивал себя сам, включая одежду. Советский рабочий трудится на заводе с утра до ночи, практически без выходных. Женщины работают наравне с мужчинами. На то, чтобы вручную обшивать семью, у советской женщины практически нет времени.   

Лев Лурье: В тридцатые годы стояла задача одеть страну - повсюду были фабрики. Фабрика «Красное знамя» выпускала текстиль, и задачу решили - всех одели. Одели, правда, кое-как. Мандельштам писал: «Я человек эпохи Москвошвея. Смотрите, как на мне топорщится пиджак». Топорщился, зато был.

Суровые послевоенные годы мало располагали к изысканности в одежде - чем незаметней выглядишь, тем лучше. Но и здесь были свои исключения. С одной стороны - любители трофейной и пижонской одежды - стиляги. С другой - старая городская интеллигенция, у которой свои представления о том, как следует одеваться.

Галина Габриэль, искусствовед: Я помню бабушку. Ее невозможно представить без перчаток и шляпки, а уже мама ходила попроще. А мы - и вообще как угодно.

Галина Синцова, генеральный директор фабрики «Первомайская заря»: У нас был технолог-трикотажник, такая Ольга Николаевна. Я смотрела на нее: «Боже мой, у нее сапожки красные, перчатки красные, как она додумалась, как она догадалась! Как она все это подобрала!». Потому что еще и не купить было ничего. Надо же было где-то что-то достать, все это собрать, то есть было на кого равняться. Я, конечно, была еще молодая, но женщины постарше, те, кто с мамой моей общались, для них было очень важно красиво одеваться.

Лев Лурье: У приличной ленинградской дамы всегда был свой портной - это была своего рода семейная драгоценность - его передавали из рук в руки. Часто это бывала еще дореволюционная портниха, ее доверяли хорошим подругам и не доверяли плохим.

Лилия Киселенко, дизайнер: Не было журналов, не было никакой информации, но, видимо, какие-то информационные вирусы витали в воздухе, и были абсолютные модницы, которые могли бы в Европе быть своими. И, по крайней мере, в Ленинграде, это был такой  целый ленинградский стиль.

В 1957 году в Москве прошел фестиваль демократической молодежи, где - кроме прочего - советская публика в массе познакомилась со стилем «нью лук» Кристиана Диора. Партийное руководство вынуждено признать существование такого явления, как мода. Другое дело, что в Советском Союзе и модой  пытались управлять.

Юлия Демиденко, историк, заместитель директора Музея истории Санкт-Петербурга: Понятно, что это все полная ерунда, но, тем не менее, предполагалось, что советская мода - это какая-то адаптация моды мировой к каким-то другим условиям жизни. И, действительно, советские модельеры очень много делали коллекций, которые назывались: «коллекция для доярок» - для работниц какой-то особой сферы. 60-е, 70-е годы - это время очень острых диспутов о том, какой должна быть советская одежда.

Светлана Ванькович, заведующая кафедрой истории и теории искусств СПбГТУ: Плановый подход предусматривал дома моделей - центры моды. Отдельные люди имели к ним доступ и видели показы.

Лев Лурье: Дом Мертенса - раньше здесь продавали шубы, а после войны здесь появился Дом моделей - такой советский НИИ моды. Здесь придумывали, как должна выглядеть советская женщина. И когда в конце рабочего дня толпа девушек выходила на Невский, их встречали кавалеры - это была самая прекрасная толпа.

Лилия Киселенко, дизайнер: Эдита Пьеха одевалась в Доме Моделей. Не могу, может быть, сейчас назвать точных фамилий, но очень много актрис, которым нужно было хорошо выглядеть на каких-то кинофестивалях, приходили сюда. Здесь одевали целые фильмы, одевали какие-то театральные постановки, весь артистический мир и эстрадный обшивался в Доме Моделей.

Дома Моделей появились в Москве и Ленинграде в конце сороковых. Позже такие же предприятия открыли в каждом крупном городе страны. Здесь создавали своего рода высокую моду - перспективные коллекции. По мотивам этих моделей придумывали образцы для внедрения в массовое производство. Художники и портные, которые здесь работали, могли быть не хуже, чем в Европе. Те же перспективные коллекции часто возили на заграничные выставки. Однако до магазинов эти модели доходили изменившимися до неузнаваемости.

Лилия Киселенко, дизайнер: Был большой художественный совет с демонстрацией моделей, присутствовали на этих советах представители фабрик, которые советовались между собой, могут ли они сшить такой технологический узел. Естественно, это все резалось, урезалось, вычищалось, приводилось к какому-то такому более технологичному варианту, потом разрабатывался большой пакет техдокументации - это рекомендации по крою, по подбору тканей и размеров.

Юлия Демиденко, историк, заместитель директора Музея истории Санкт-Петербурга: Коллекции, которые разрабатывались специально для каких-то конкретных предприятий, потом отсматривались худсоветами, технологическими советами. После этого они адаптировались к производству, практически ничего модного у них уже не оставалось, затем они поступали в производство. Потом оказывалось, что нитки завезли не те, ткань завезли не ту, пуговицы тоже временно отсутствовали. Что получалось из этой коллекции, то и получалось, то все и носили.

Галина Габриэль, искусствовед: А потом что начиналось, когда они хотели запустить модель, которую разработали? Начиналось - нет фурнитуры, нет ткани. В результате, мы в магазине получали то, что чаще всего не хотели покупать.

Советская легкая промышленность наглядно демонстрировала все недостатки плановой экономики. От разработки модели платья до его появления на прилавках могло пройти два года. Удешевление производства приводило к тому, что фабричные изделия в итоге оказывались сделаны из плохой ткани, были плохо сшиты и плохо выглядели.

Римма Крупова, историк: Шила ли я себе все? Старалась. Потому что найти для себя что-то, придя в магазин, было нельзя. Проще помереть и ужаснуться.

К началу шестидесятых для большей части советских граждан битва за построение коммунизма закончилась. Началась борьба за свое личное право жить по-человечески. Возможность одеваться сообразно своему вкусу была важной частью этой борьбы. У женщин, во всяком случае. 

Галина Габриэль, искусствовед: Было три пути: достать дефицит, купить у фарцы и сшить.

Римма Крупова, историк: У тебя нет никакого штата портных, но ты при этом строго выдерживаешь эту картинку, родившуюся у тебя в голове или подсмотренную где-то, и занимаешься вот этим самым высоким шитьем. Высоким, может быть, не всегда по качеству исполнения, но это был индивидуальный, а, стало быть, очень ценный труд.

В годы застоя ателье как бы компенсировало недостатки магазинной продукции. «Как бы» потому что ателье также были частью плановой экономики. Им выделялись определенные ресурсы, от них требовали определенного количества выполненных заказов. Ателье были поделены на классы: ателье люкс, первой, второй категории, в зависимости от квалификации портных и закройщиков. Результат все равно бывал непредсказуем.

Светлана Ванькович, заведующая кафедрой истории и теории искусств СПбГТУ: Это тоже был обман. Не было системы частного предприятия, когда кто-то несет ответственность за качество.

Элеонора Курринен, дизайнер: Благодарность и чаевые были узаконены. Их нельзя было не брать, потому что ими надо было делиться. Надо было отдать заведующей, надо было отдать мастеру, поэтому не брать их нельзя было.

Татьяна Парфенова, модельер: Вообще, доступность ателье, конечно, с одной стороны была прекрасна, потому что люди все разные, у них разная внешность, разная фигура. Но такое количество ателье - это, конечно, абсолютная профанация, индивидуальный пошив - это очень, очень роскошно, вот это большая редкость.

Лев Лурье: Ателье - это клуб, сюда можно прийти с улицы, но результат не гарантирован, нужен пароль: «Я, например, от такого-то», - сюда ходят мамы, потом дочки, получается такое семейное предприятие, и вот в таком виде они при этом пережили 90-е годы.

Эпоха застоя - время двойных стандартов во всех сферах жизни страны. Официально - всеобщее равенство в доступе к благам, на самом деле - все решали личные связи. Были ателье и были портные, которые изготавливали одежду высочайшего уровня. Но для человека с улицы она была недоступна.

Элеонора Курринен, дизайнер: Были списки. Заказчикам простым, моим знакомым или с улицы сюда было никогда не попасть. Это надо было выйти ночью и шить своим друзьям. Поэтому когда открылось вот это ателье, я сказала, что для меня самое большое счастье, это когда человек придет и закажет то, что он хочет, там, где он хочет, и ему не придется платить чаевые и напряженно о заказе думать.

Лев Лурье: Это Невский, 12, - самое престижное  ателье Ленинграда, где сохраняли традиции дореволюционных кройки и шитья, - очередь сюда, не смотря на запредельные цены, занимали с ночи. Но ленинградские модницы вообще были предприимчивы и ничего не боялись.

Ателье экстра-класса доступны немногим. Желающих модно одеваться гораздо больше. Чтобы стать обладательницей пальто - такого, как носят в Париже, или платья, в котором не стыдно прогуляться по улицам Милана, надо предпринять ряд нетривиальных действий. Поиск нового фасона - как детективное расследование - требует смекалки и находчивости.

Юлия Демиденко, историк, заместитель директора Музея истории Санкт-Петербурга: Главным притягательным моментом были кинофестивали, которые проходили регулярно. На них ходили не только любители кино, но и модные барышни, которые сидели с блокнотиком и старательно записывали, какой же там конкретно фасон платья у Катрин Денев, чтобы потом принести своей портнихе этот рисуночек, а она бы сшила.

Современные дизайнеры утверждают, что мода начинается не с фасона, а с рисунка и фактуры ткани. Советские модницы дошли до этого открытия своим умом. Просто потому, что хорошая ткань всегда была в дефиците, и в ход шла любая приличная материя. Отрез хорошей ткани - настоящая волюта.

Римма Крупова, историк: Комиссионный магазин чем был не очень удобен: даже если ты увидел какую-то модную тряпку, купить ее нужно было целиком. В комиссионном магазине куски не резали. То есть вот сдано четыре метра, а тебе надо полтора: на юбочку или на кофточку. Вот ты ищешь себе напарника на кусок. И себе на юбочку, а ей на кофточку. И так вот как-то вы вместе потом оказываетесь в компании в юбочке и кофточке одного рисунка и расцветки.

Лев Лурье: Это отдел тканей Гостиного двора - и вот в один прекрасный день разносилась весть: «Завезли - то-то или то-то». Значит, километровые очереди, и больше трех метров в одни руки не дают.

Принято думать, что в Советском Союзе не производили хороших тканей, но это не так. Обычная проблема советского распределения - товар не доходит до потребителя, или появляется тогда, когда он уже никому не нужен, или его невероятно мало.

Элеонора Курринен, дизайнер: Наши ткани были, я считаю, самые лучшие в мире, в том числе и натуральные шелка.У нас это производство давно закончилось, коконы давно вымерли, мне кажется. Хлопок был потрясающий, батист. Все, что сейчас стоит очень дорого, все, что закупается заграницей, у нас было.

В эпоху развитого социализма приобрести хорошую одежду, даже иностранного производства, не так сложно. Все доступно - из-под полы, из-за прилавка, в валютном магазине. Доступно - но за огромные деньги, которых нет у обычного рядового советского человека.

Элеонора Курринен, дизайнер: Меня когда-то познакомили с кем-то из чекового магазина, я купила себе кофточку, пришла в Октябрьский концертный зал, посмотрела, а одетых в такие кофточки - тридцать пять человек. Все, кто достали ее, там и сидели. Потому что билеты тоже достали. Значит, все, что доставалось, все  было у всех и у каждого. И была, конечно, и икра на столе, и напитки те, которые никто не видел. Все было. Все было, но не на всех, на всех рассчитано не было. А только на тонкий слой.

Парадоксы советского строя: на Западе индивидуальный пошив и частные портные - роскошь. В СССР - это и роскошь, и способ экономии. В ателье приносят старые вещи для переделки. Переделывают и сами - дома на швейной машинке. Нехватка материалов часто рождает самые нестандартные решения. 

Татьяна Парфенова, модельер: Да, все было жутко интересно. Я помню, мы делали коллекцию, у нас была индийская клеевая ткань и дикое количество атласных лент, всех цветов, а больше ничего не было. Вот и мы на клеевую ткань клеили утюгом ленты, потом еще сверху их пристрачивали по тонкому краю, делали ткань, потом из этой ткани вырезали платье. Феерически красивые вещи были.

Галина Габриэль, искусствовед: Я купила белую байку - покрасила «Иридой» в изумительный фиолетовый цвет, и она мне сшила роскошное вечернее платье с капюшоном. Я была с шарфом и цацками королевой.

Советский Союз - страна тотального дефицита. Быт убог и неустроен из-за отсутствия самого элементарного. Но, если собрать автомобиль или построить мебельный гарнитур самостоятельно практически невозможно, то одежду может научиться делать каждый. Конструирование своего внешнего вида становится общенациональным женским видом спорта. Обязательные уроки рукоделия в школе сделали полстраны портными. 

Юлия Демиденко, историк, заместитель директора Музея истории Санкт-Петербурга: Шили сумочки из замши, которая продавалась в магазине оптики для протирки очков, шили платья из мужского нижнего белья. В общем, все в ход шло. Даже советы были в каких-то журналах мод, как из старого сделать новое, как перешить давно уже вышедшее из моды на что-нибудь прекрасное. В таллиннском журнале «Силуэт», который был самым модным в советские годы, была, одно время такая рубрика «Из бабушкиного сундука», где предлагалось старые бабушкины панталоны или Бог знает что, употреблять на нарядные блузки и так далее.

Римма Крупова, историк: Обязательно плечики! Мы покупали губки для бани и выстригали из них плечики. И все без исключения в это время наши одежды были вот с этими плечами. Нечеловеческих размеров. Но это страшно стройнило.

Лев Лурье: Каждая девушка знала, как и где можно достать или сшить нужную вещь. Нежелание советской легкой промышленности идти навстречу запросам населения, привело к тому, что советские люди практически перестали пользоваться магазинами. Как минимум, активная часть общества.

Лилия Киселенко, дизайнер: Не дай Бог, конечно, чтобы этот период повторился, но это было очень как-то бодро. Очень горячило кровь: что-нибудь достать и из этого сделать что-то модное.

Римма Крупова, историк: Невозможно запланировать все, за каждого отдельного человека, и заставить человека по этому кем-то написанному плану жить, чувствовать, любить и одеваться. Когда ты чего-то не можешь получить, это же так возбуждает и будит творческую энергию. И вот ты становишься кутюрье, хотя совершенно и не думал никогда в детстве, что ты им будешь.

Юлия Демиденко, историк, заместитель директора Музея истории Санкт-Петербурга: Не случайно многие исследователи говорят, что советскую власть погубил не «Голос Америки», а погубили самые обыкновенные голубые американские штаны.

Лев Лурье: К концу 80-х в Советском Союзе неплохо работала легкая промышленность - склады были завалены готовой продукцией. Вот только она никому уже не была нужна - люди существовали практически автономно - и это погубило советскую экономику - доморощенный от-кутюр победил советские фабрики.